РОБЕРТ СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ

ОДНА СЛЕЗА, ОДНА УЛЫБКА…

Провинциальная повестушка

Мы будем вместе непременно
Пусть даже впереди все зыбко,
Ведь наша жизнь попеременно –
Одна слеза, одна улыбка…

Стихотворение, которое я написал специально для Люськи, кажется, в девятом классе. А, может, уже в десятом? Или еще в восьмом…? Нет, точно – в девятом.

СТАРИК БАЗИЛЕВИЧ, Я И ДРУГИЕ

Последние семь лет по понедельникам и средам старик Базилевич приходит утром, а по пятницам – вечером, и после бритья обязательно горячий компресс желает.
Так вот, это была пятница, и наши старинные ходики с хриплым боем как раз отстукали пять часов.
Старик Базилевич встал с кресла, глянул в зеркало, повертел головой и, взяв меня двумя пальцами за полу халата, как обычно торжественно сказал:
- Витэ-эк, ты – гэ-эний!
Я как обычно улыбнулся и пожал плечами – дескать, пустяки! – но не сдвинулся с места, ожидая следующих слов, которые на память знаю, потому что старик Базилевич всегда говорит их по пятницам, чтобы сделать приятное и посмешить нас.
- Сорок лет с плеч долой – снова стал я молодой! А где это наша Бронечка?! Пойду-ка я к ней посватаюсь…
И смешной походкой, как у Чарли Чаплина, он направился к Броне, напевая сквозь зубы: «Когда я на почте служил ямщиком».
- Ай, ну что вы такое говорите, Казимир Адамыч, - засмущалась Броня и отложила вязанье. – Скажите лучше: это, правда, что ваша внучка выходит замуж за артиста?
Вот так. Теперь я могу отойти к кассе и выписать счет.
А старик Базилевич и, правда, всю жизнь трудился на почте. Потом его проводили на пенсию, и теперь он каждый вечер ходит на спевки в хор ветеранов труда при райсобесе, а по праздникам выступает в разных концертах самодеятельности – ну, в нашем дворце культуры и поет свою любимую песню про то, как он служил ямщиком. Все уже сто раз ее слышали, но старик Базилевич принципиально не разучивает новых. Он говорит, что у каждого человека должна быть своя песня – одна на всю жизнь. И что интересно: ему всегда долго хлопают, вроде он какой-то народный артист, и даже на бис просят повторить. Из всех клиентов один старик Базилевич всегда называет меня «Витэк», и это вообще правильно, потому что мое настоящее имя – Витольд, хотя еще со школьных лет все зовут меня Виктором, и я уже к этому привык…
Говорят, что Броня была когда-то до смерти влюблена в Янека, сына старика Базилевича, и даже чуть не вышла за него замуж, но в последнюю минуту что-то расстроилось. Янек уехал и никогда больше не вернулся в наш Городок. Теперь он живет где-то за Уралом, а недавно прошел слух, что его дочка, которой стукнуло семнадцать, едва окончив школу, сбежала из дому с каким-то артистом из московского джаза, приехавшего на гастроли…
А Броня вышла замуж за маляра Гришу. Теперь у нее тоже большие дети, и она всегда спрашивает у старика Базилевича про его внуков, хотя я никогда не слыхал, чтобы она спросила про Янека…
Пока они там обсуждали беглую внучку я, не торопясь, выписал счет на за бритье и компресс. В заключение, старик Базилевич решительно заклеймил рок музыку и новые моды, ласково потрепал Броню по щеке и подошел к кассе, вынимая из старого потрепанного бумажника деньги. Я дал ему, как всегда, сдачу, а он, как всегда, спрятал бумажник, не взяв ее.
- Спасибо Витэк. Выпей бутылочку пивка. Я бы сам с удовольствием, да боюсь - голос сядет…
Я проводил постоянного клиента до дверей и стряхнул щеткой волосики с угловатых плеч его пиджака. Старик Базилевич снял с вешалки старую шляпу с широкими полями, культурно так поклонился Броне и бодро вышел.
Проходя мимо окна, он еще раз улыбнулся нам с улицы, приподняв над головой шляпу, и чинно прошествовал дальше.
Я смотрел ему вслед и мне, как всегда показалось, что на нем не простой дешевый костюм в полоску из нашего раймага, а блестящий черный фрак с длинными фалдами…

ПИВО

Броня вздохнула и снова взялась за вязанье, а я сгреб мелочь и пошел за пивом.
Давным-давно, когда старик Базилевич брился у меня в самый первый раз, я отказался и сунул сдачу ему в карман, но он так обиделся что, выйдя на улицу, забыл надеть шляпу, хотя шел дождь, и мне стало его ужасно жалко, вроде я в чем-то виноват… Броня на меня накинулась: за что, мол, я старика обидел? Он ведь от всей души хотел меня поблагодарить, а теперь будет переживать и еще, чего доброго заболеет инфарктом.… С тех пор я больше не отказывался, и старик Базилевич всегда по пятницам оставлял мне сдачу. А в пятницу вечером и, правда, неплохо выпить пива, и каждый раз, после ухода старика Базилевича я привык бегать на ту сторону к ларьку.
Вот и в тот день я, как обычно, не снимая халата, перешел дорогу и сунул голову в окошечко.
- Привет тетя Катя! «Лидского» бутылочку!
- Нету «Лидского». «Беловежское».
Да что ж такое, блин?!.
Три недели подряд мне хотелось «Беловежского», так завозили только «Лидское». А когда я привык, и потянуло меня на «Лидское» - так его нет. И почему это человеку всегда чего-нибудь не хватает?! Если бы пиво было одного сорта – тогда ладно. Ну – пиво и пиво. А то ведь сначала приучат тебя к тому, что можешь выбирать, а потом, когда хочется тебе одного, как назло дают другое…
- Ну, что там внучка Базилевича - вышла замуж за своего артиста или как? – поинтересовалась тетя Катя и выложила на разбитую тарелочку сдачу мокрые монеты.
- Или как, - ответил я. – Не надо.
Тетя Катя привычно сгребла сдачу обратно, и пока я зубами открывал бутылку, порылась в ящике, и протянула «Школьную» конфету.
- Зубы сломаешь! Дай открою.
- Уже сам открыл! – сказал я, и, взяв конфету, пошел обратно через дорогу.
- Не забудь бутылку сдать! – крикнула мне вслед тетя Катя, а я, не оборачиваясь, покивал головой и отпил на ходу первый глоток.
Такой разговор бывает у нас каждую пятницу, и тетя Катя всегда спрашивает меня про новости из жизни старика Базилевича, потому что ей видно, как он идет в парикмахерскую.
Я всегда открываю бутылку зубами, и тетя Катя всегда говорит, что я их сломаю.
Я всегда оставляю ей сдачу так же, как мне старик Базилевич, и она всегда дает мне «Школьную» конфету, хотя знает, что я сам есть ее не стану.
А я всегда вхожу с открытой бутылкой пива в наш салон, протягиваю Броне конфету и говорю:
- Привет от тети Кати!
Броня всегда одинаково умиляется и берет конфету, а я выхожу на порог и, прислонившись к косяку двери, стою себе в расстегнутом белом халатике, и гляжу на улицу, неторопливо потягивая чуть теплое душистое пиво…

ВСЕ ИЗМЕНЯЕТСЯ

А в том, что из недели в неделю, из месяца в месяц и даже из года в год все повторяется, есть какая-то странная притягательность…
Сначала я долго не мог этого понять, и меня злило, что все в мире течет и изменяется, а у нас все остается по-прежнему.
Это было, пока я не женился и не стал жить как все.
И тогда я постепенно стал понимать, что это только так, кажется. А на самом деле и у нас все течет и даже изменяется.
Возьмем, к примеру, меня.
В первые годы я не очень любил свое дело, и когда не было клиентов, все скучал, и разные черные мысли лезли мне в голову: что вот, мол, другие чего-то в жизни добиваются, где-то учатся, к чему-то стремятся, а я так и застрял в этой дыре и вообще - кто я такой? Стыдно сказать – парикмахер. И не мог я дождаться, пока кончится смена, чтобы повидать Люську и сходить с ней летом в парк на дискотеку, зимой во Дворец Культуры – опять же на танцы. И жил я так от вечера к вечеру. А потом постепенно стал понимать, что парикмахер – это очень важная профессия, и что нет в этом ничего стыдного, а даже совсем наоборот. Я уже давно стал мастером высшей категории, хотя мне всего тридцать лет. Конечно, найдутся такие, что скажут: разве, мол, это дело для мужчины – парикмахер?! Это в нашу-то эпоху, когда над землей космическая станция висит, и космонавты на нее чуть не каждую неделю летают! Но, если подумать: космонавтов тоже кто-то обслуживать должен, правда? И я уверен, что хорошо постричь голову трудной формы парикмахеру так же нелегко, как космонавту провести стыковку…. Не, ну, сравнительно, конечно. А у меня тоже есть чем гордиться. Да, да – и пусть кое-кто не ухмыляется! Я, например, получил три грамоты райисполкома за хорошую работу, и сам Семен Иванович стрижется и бреется только у меня… Что ни говори, а это кое-что значит. Или вот, например, приезжал к нам на день Геннадий Хазанов – ну вы же знаете - юморист такой, выступал в нашем дворце культуры – и тоже ко мне зашел…. Так что я с разными интересными и знаменитыми людьми по работе встречаюсь…
Но дело даже не в этом.

ВЕЧНОСТЬ МИРА

Ну ладно - Хазанов – он приехал и уехал, а вот старик Базилевич через день приходит, и кто бы, что не говорил, а я знаю, что он и в самом деле молодеет после того, как встает с моего старенького кресла. Особенно по пятницам – когда я ему горячий компресс сделаю, и в заключение маленькими ножничками волосики в ушах подстригу. Он это очень любит, и я люблю, когда он мне каждый раз говорит:
- Витэ-эк, ты гэ-эний! – потом добавляет. – Сорок лет с плеч долой, снова стал я молодой! – и смешно идет ухаживать за Броней…
Раньше меня раздражало, что он всегда говорит одно и то же, а сейчас мне от этого хорошо и тепло на душе становится, а почему – и сам не знаю… Может, потому что веет от этого какой-то уверенностью, что и завтра, и послезавтра, и всегда будет так же, как сегодня, и есть в этом чувстве что-то от той вечности мира, про которую пишут большие писатели…. Как, например, - Лев Толстой. Это я к тому вспомнил, что мы с Люськой недавно старое кино «Войну и мир» по телевизору смотрели, и очень нам обоим это кино понравилось…

А ЕСЛИ ПОДУМАТЬ…

Вечность вечностью, но все-таки перемены, как говорится, налицо. Я сам за последние десять лет изменился, и все вокруг изменилось потихоньку и незаметно. Городок наш вырос, дома в нем появились высокие как в Большом Городе, магазины с красивыми стеклянными витринами и кино с новым звуком…
Да вот взять хотя бы пивной ларек напротив. Что не говори – это ведь тоже удобство. Раньше после работы захотелось тебе пивка – беги два квартала в продуктовый – а там постоянно очередь в кассу. А три года назад поставили ларек, где тетя Катя торгует, и сразу как-то приятней жить стало… Мелочь конечно, но ведь если подумать – вся наша жизнь складывается из мелочей.
Есть люди, которые живут не задумываясь, но я к таковым не отношусь. Я люблю подумать о всякой всячине – что, да как, да почему…. Вот у нас на другой смене Ваня работает, так тот никогда не думает. Есть клиенты – он обслуживает, нет клиентов – садится в кресло и начинает бутерброды жевать. Нажуется до отвалу и тут же заснет, да еще храпит, как командировочный в гостинице! И порассуждать с ним не о чем. О чем бы ни зашел разговор – все к одному сводится – как он на прошлой неделе в деревню ездил и сколько водки с родичами и корешами выпил…. А ведь не старый мужик – лет сорок пять… Я раньше с ним в одну смену работал, а потом взял да и поменялся, чтобы вместе с Броней. Она хоть не спит и бутерброды не жует. Правда всю дорогу вяжет что-то. Но это ничего. Зато если с ней заговорить – она всегда поддержит, о чем бы ты не сказал. Плохо только, что иногда сама начинает болтать ерунду всякую, как раз, когда помолчать охота…. А у меня так: если клиентов нету, я выхожу на порог и стою, плечом к косячку, на улицу глядя. И разные, разные мысли у меня бродят, но преимущественно интересные мысли, особенно, если стоять так с бутылочкой пивка…
А в ту пятницу вечер был тихий, августовский и тепло было, и цветами пахло, а я стоял и думал, что вот, мол, как же это в мире удивительно все складывается. Живет где-то за Уралом девчонка – внучка нашего старика Базилевича, и даже в голову не берет, что в каком-то маленьком Городке в Западной Белоруссии, где она никогда не бывала, с десяток, а то и больше разных людей, о которых она ничего не знает, думают сейчас про нее, и даже можно сказать «болеют» - выйдет она замуж за артиста из московского джаза или это так, одно баловство…

ГОРОДОК

И думая про эту девчонку, потягиваю я глоток за глотком пиво и гляжу на нашу улицу. Называется она – улица Янки Купалы. Правда, Янка Купала в нашем Городке никогда не был, но все равно улицу в его честь назвали и я думаю, что это правильно – вроде он и у нас жил… Я вижу улицу Янки Купалы всю, потому что она короткая, а наша парикмахерская стоит как раз посредине. Справа мне виден кусочек центральной площади, от которой начинается улица, а слева – здание новой гостиницы, в которое она упирается. Гостиницу построили недавно. Она красивая, двухэтажная и говорят, там даже есть номера с двумя туалетами и биде. Это для нас, конечно, прогресс, потому что, помню, когда я ходил в школу, наша районная гостиница занимала деревянный одноэтажный домик и не то что ванны, но даже и воды в ней не было, а про все остальное и говорить нечего. На улицу бегать приходилось.
Улица наша узкая, и раньше в дождь все ходили прямо по мостовой, потому что в остальных местах стояли большие лужи, а когда построили гостиницу, проложили асфальтовые дорожки, но так, чтобы оставить зеленые полосы между тротуаром и проезжей частью. На этих полосах растет высокая трава, а через каждые пять шагов – дерево. Очень красиво и хорошо получается.
На той стороне у ларька начинают собираться любители пива, и кроме них да еще старухи Лисоты, никого на улице нет. А старуха Лисота - она живет рядом с нашей парикмахерской – вывела свою козу и пасет на травке. Лень ей, видите ли, на лужок пройтись - к речке, каких-то метров триста отсюда.… Но я вежливо поздоровался и не стал ей ничего говорить, потому что она все равно глухая и не услышит. В конце концов, ничего той траве не сделается, если старухина коза пощиплет немного.… Ходят же по улице куры. Так почему же козе нельзя?

САНЯ-ДЕТЕКТИВ

Где-то у гостиницы затрещало как из пулемета, и в том конце улицы показался желтый мотоцикл с коляской, а на нем – Саня-Детектив. Пока он проехал от угла до меня, старуха Лисота вместе с козой мигом смылись в свою калитку – как ветром сдуло! Небось, замечание ей сделать – так глухая, а милицейский мотоцикл вмиг услыхала!
Саня-Детектив, увидев меня, лихо тормознул и стал как раз против двери.
Я переложил бутылку в левую руку и подошел поздороваться.
Саня подал мне свою лапу, черную от резины рукояток и облизнулся.
- Распиваешь… при исполнении?!
Я протянул ему бутылку. Он поглядел на этикетку.
- «Беловежское»? Не-е-е.… Не пью.… На службе.
Я пожал плечами и отпил очередной глоток.
- Что там нового в криминалистике? – спрашиваю. – Как насчет загадочных убийств?
- У нас дождешься! – Саня вынул из кармана что-то вроде платка и, сняв форменную фуражку, протер пот изнутри. – В общагу цемзавода ездил. Пацаны там подрались. Зелень одна. Пить не умеют. Мораль им читал. На тему: «Дадим бой хулиганству и поклонникам зеленого змия». Сплошные будни милиции. А у тебя что?
- Порядок.
- Как Люська?
- Торгует.
- Ленка?
- В садике.
- Ну, а вообще – что нового?

НОВОСТИ

- Да вроде ничего.… Хотя вот: внучка старика Базилевича с артистом сбежала. Замуж, говорят, выходит…
- Тю! Тоже мне новость! Об этом уже неделю все знают. Вот я тебе расскажу новость. Слушай. Несу это я вчера службу на патрульной машине. Где-то около ноль часов вижу – в самом конце Пушкинской парочка маячит. Подъезжаю. Они, понимаешь, целуются. Как меня увидали – отшатнулись. Гляжу – а это наша бедная Лиза.
- Да ну-у! А парень кто же?!
- Парень незнакомый. Но ничего на вид. Лизанька засмущалась ужасно. Ну и я поскорее свалил оттуда, чего мешать?! Может дело серьезное…
- Ну а тот, прежний? Миша или как его?
- По-моему несознательный элемент. Просто сволочь. Уехал и все.
- Во гад! Морду бы ему набить! Ну, ничего, может ей теперь повезет… Лишь бы человек был хороший. Ну а ты-то сам что?
- Что я?
- Тебе бы, говорю, тоже пора…сочетаться. Лысеешь уже, а все холостой.
- Но-но, гражданин! Прекратить разговорчики!
Не любит Саня, когда с ним про это заговоришь. А я нарочно его задел. Не со зла, конечно. Просто мы все считаем, что Сане давно пора жениться, а он все сомневается. Из наших ребят, что в Городке остались, только Саня и Тадэк неженатые, да еще вот Лизанька никак замуж выйти не может, а остальные давно уже семьями обросли.
Я подмигнул Сане и хотел спросить про ту блондинку, но он как почувствовал – надел фуражку и строго сказал:
- Кончай, Витэк! Дело есть.

ДЕЛО

Я так и знал.
Когда мы были пацанами, у нас все было проще: надо тебе что-то, ты пришел и сразу выпалил – так, мол, и так, надо от тебя то-то и то-то! А теперь – не-е-е-т.… Теперь мы стали, как все в нашем Городке: если у тебя к человеку дело, ты обязательно сначала о семье расспроси, о себе расскажи, новости узнай, своими поделись, а потом уже и приступай к тому, зачем пришел. Вот так и Саня.
- Я позавчера в Городе был, - сказал он и кашлянул.
Это значит в областном центре. У нас так и говорят – «надо съездить в Город» - вроде мы в деревне живем.
Я отпил очередной глоток пива, а Саня замолчал и стал глядеть в сторону. Вроде ждал, что я сам пойму. Я не понял. Тогда Саня вздохнул и сказал:
- Встретил там майора знакомого. Из ГАИ. У него зять – какая-то шишка в правлении спортобществ. Так вот этот зять сказал майору, а майор мне, что с понедельника Жорку выведут из команды.
От этих слов у меня пиво не в то горло пошло.
- То есть как «выведут»?! Это ж за что?
- Да ни за что. Возраст – понял?! Тридцать лет для футболиста уже того… многовато. Молодым играть надо.
- Да как же это.… Ведь Жорик в отличной форме!
- Это нам так кажется. А им, как говорится, виднее. Они уже парнишку подготовили. Замену.
- Вот это да.… Ну а Жорик что?
- Что – Жорик?! Жорик еще ничего не знает. Ну, догадывается, конечно, не слепой. Они до сих пор все не решались ему прямо сказать. Стесняются, что ли.… Ну а в понедельник решили сообщить твердо: кончай, мол, наигрался, пора уступать дорогу молодым. Институт физкультуры заочно кончил? Кончил. Иди, мол, тренером. А не хочешь – работай дальше на заводе… Он ведь как-никак фрезеровщик…
Саня снова снял фуражку и стал протирать ее изнутри.
И тут я начал соображать, что к чему.
- Он же мечтал… Ты представляешь, что с ним будет в понедельник?!
- Вот я и говорю, - перебил Саня. – А ты слушай. Завтра Жорик приедет к нам – навестить стариков. Жену с детьми к теще отправит, а сам – сюда, на выходные. Я, конечно, не сказал ему, что знаю про понедельник и вообще… Просто говорю, мы мол, давно наметили в эту субботу собраться. Все вместе. Очень мол, кстати, что ты приезжаешь. Понял?
- Понял. У Володьки?
- У кого ж еще? Я с ним уже в принципе договорился. Но еще неизвестно как Вика… Ты ведь ее знаешь…
- А остальные в курсе?
- В том-то и дело, что нет. Вчера я вернулся поздно, а сегодня мне дежурить до двадцати четырех. Ясно? – Саня надел фуражку. – В общем, давай – действуй! Сначала к Володьке – уточни как настроение Вики, потом обойди всех наших. Если что-то не так – звони мне через «02». Договаривайся завтра на семнадцать. Жорика беру на себя. Зайду за ним и приведу. А вы чтоб все были на месте!
- Саня! Так ведь я завтра работаю!
- Подменишься! – сказал Саня и пнул стартер.

НАШИ РЕБЯТА

Не успел затихнуть треск Саниной машины, как старуха Лисота снова выползла на улицу. С козой, конечно. А я вернулся к косячку. Еще четверть бутылки осталось.… Вот так. Подумать надо.
Из дома напротив выскочила Рая в домашнем халате и платочке поверх бигудей. Придерживая одной рукой полы халата, она перебежала дорогу, кивнула мне и юркнула в салон. Сейчас Броня ей маникюр делать будет. Рая – это ее подруга. Ей, как и Броне, лет сорок, а работает она секретаршей в райисполкоме. Знает, когда приходить надо. В пятницу между пятью и шестью всегда клиентов нет. И Рая пораньше с работы смывается, чтобы к Броне поспеть…
А я допиваю маленькими глоточками остатки пива и думаю о наших ребятах. Это всегда так. Другие, наверно, ничего, а у меня характер очень чувствительный. Только увижу кого-нибудь из наших и сразу воспоминания всякие находят.… И бывает, так расчувствуюсь, что даже работать потом трудно…
Сейчас в нашем Городке восемь школ, а когда мы учились, была всего одна. Все мы – и Саня, и Володька, и Лизанька, и я сам в один год поступили и в один год окончили эту школу, короче – одноклассники мы. И класс наш был на зависть всем – дружный и спаянный коллектив.… Нет, бывало, конечно, и у нас всякое.… Но главное – мы с самого начала приучились держаться вместе и так до сих пор держимся. Десятеро из нас остались в Городке, и вот уже тринадцать лет прошло, как мы распрощались со школой, у каждого своя работа, своя семья, свои интересы, но в душе мы все равно вместе и это становится ясно, когда мы собираемся по какому-нибудь случаю.… Давно уже что-то не собирались.… И вот – пожалуйста! Неужели Жорик стареет?! Просто странно и удивительно произносить всерьез такие слова: «Жорик стареет…»

ВРЕМЯ

А ведь мы все одногодки…
Может так она и подкрадывается незаметно – старость? Стоишь себе у косячка, стоишь, пиво потягиваешь, а потом глядь – подходит к тебе эдакая старуха… Ты думаешь, она пришла козу пасти – смотришь – а за спиной у ней – коса.… И все, голубчик – привет!..
Баммм!
Это ударили в салоне наши охрипшие часики.
Так. Полшестого, значит. Всего двадцать минут прошло, как был у нас старик Базилевич, а кажется – полдня…
В нашем Городке время замедляет ход и идет вразвалочку, не спеша, как бы собираясь с силами, чтобы потом ворваться в Большие Города, где оно понесется, заспешит, заторопится.… Вот там и прихватило Жорика раньше всех это самое время…
Я допил последний глоток и впервые в жизни вместо того, чтобы сразу отнести бутылку в ларек, как это бывало каждую пятницу, рассеянно поставил ее в угол за дверью.

………………………………………………………………………..

ДВОРЯНИН МЕДВЕДЕВ